В тылу врага - Страница 68

Он разве что не испытывал чувства вины. А почему он должен его испытывать? Он сделал все, что было в его силах, что мог и как мог. Ну, может совсем чуть-чуть…

— Рад, что ты уцелел, Димон – прозвучал приглушенный, едва узнаваемый из-за противогаза голос появившегося из-за деревьев Бардова.

— Я тоже, — двусмысленно ответил Вадим. Осознав это, он поправился: – Я тоже рад, что ты выжил Юрик…

Стали подтягиваться остальные выжившие – все кто догадался и, главное, успел облачиться в костюмы химзащиты или оказался вне зоны действия химикатов. Всего сорок два человека, все те, кто находился на дежурстве. Все остальные погибли, кто не успел, кто бросился спасать родных в лагерь, не говоря уже о всех гражданских, не имевших средств защиты и попал под облако.

Кто-то из только что подошедших не выдержал и упал на колени, всхлипывая в противогазе. Еще один как зомби пошел в то, что осталось от лагеря. Еще одному по какой-то причине: проблем с противогазом или, что вероятнее, расстройства чувств стало не хватать воздуха, и он начал срывать с себя противогаз.

— Остановите его! А этих уведите! И вообще, все уходим! Нам тут делать нечего, никому ничем уже не помочь. — Сказал Куликов. — Возможно, китайцы скоро пришлют группу досмотра, чтобы оценить результат бомбардировки. Нас тут к этому времени быть не должно.

Добравшись до ручья, рядом с которым и ставили вчера лагерь, оставшиеся в живых в нем хорошенько обмылись, смывая с себя остатки отравляющих веществ. Мало ли что применили китайцы и это ОВ долгоиграющее, то есть не разлагается по истечении короткого срока после применения и даже небольшой концентрации хватит, чтобы принести большие проблемы.

И только пройдя эту примитивную процедуру обеззараживания, и для гарантии, отойдя от лагеря еще на несколько километров, выжившие сняли с себя балахоны химзащиты и противогазы, вдохнув полной грудью.

— Продолжаем движение! — потребовал Вадим, когда большая часть людей рухнула на траву. — Мы все еще слишком близко.

Но не близость опасности тревожила Куликова, а именно крайне подавленное состояние людей. Уничтожение большей части отряда, женщин, детей и пожилых, среди которых были их родные, подкосило волю людей. Нельзя было допустить, чтобы переживания по поводу произошедшего полностью завладели их сознанием. Значит, ему нужно завладеть их волей. Нужно, чтобы они выполняли все его приказы, а переживали только, что называется в автономном режиме, потому как от тяжелых мыслей по определению никуда не деться.

И Куликову, при помощи своих бойцов подгонявших и поддерживавших особенно апатичных, это удалось. Пусть вяло, с неохотой, но люди пошли за ним, уходя все дальше от опасности.

Лишь вечером, во время очередной остановки они стали приходить в себя, выходить из глубокого шока, пережитого прошлой ночью и погрузившего их в ступор. Предвидя такое изменение и не зная, чего от людей ждать, Куликов еще загодя распорядился собрать все оружие в одном месте под охрану своих бойцов. Мало ли что взбредет в голову гражданским? Вдруг из них кто-то спятил? Так возьмет оружие и своих порешит…

— Вроде отходят, — также заметил изменения в "партизанах" Бардов.

— Отходят, — кивнул Вадим. — Вот только мне не нравится их поведение.

— В смысле?

— Да я и сам объяснить не могу. Просто чувствую, что что-то не так. Посмотри, какие все холодно-спокойные. Только пара-тройка рыдает втихомолку, а у остальных глаза блестят и желваки скул ходят…

— Точно… Тихая ярость.

— Во-во, — согласился Куликов. — Вот только выплеснуть ее не на кого.

— Думаешь, на нас бочку покатят?

— Сомневаюсь, но смотреть нужно в оба.

Но ничего серьезного не произошло. Несколько человек действительно психанули, но их ярость была направлена на небольшие деревца, что можно было сломать, тяжелые камни, что можно поднять и бросить, и так далее. Но потом все стихло окончательно и погрузилось в тишину. Так они и сидели еще примерно час, переглядываясь между собой, словно общаясь на ментальном уровне.

Может так оно и было, потому как вдруг один из них, хорошо знакомый им Трофим, встал и направился к Куликову.

— Командир…

— Слушаю, — сразу же напрягся Вадим, также на каком-то подсознательном уровне почувствовав приближение больших проблем.

— Мы возвращаемся.

— В смысле? Куда возвращаетесь? В лагерь?

— Нет… не в лагерь. Мы возвращаемся, чтобы воевать с китайцами.

— Это глупо. Вас всего-ничего… вы ничего не сможете сделать.

— Сможем.

— Если уж на то пошло, то давайте вернемся к своим и там записывайтесь добровольцами. Никто вам не откажет и вы сможете биться со всеми, имея нормальное оружие, амуницию, а то ведь у вас даже броников нет… я уже не говорю о проблемах с продовольствием.

— Нет. Мы останемся здесь. В конце концов, какая разница, где воевать, здесь или на официальной линии фронта? Мы и в тылу врага можем внести свою лепту в противодействие китайцам. И потом, кто знает, где уже эта линия фронта и есть ли она вообще? Может китайцы прорвали Енисейскую линию обороны и уже стоят под Уралом? Ты собираешься возвращаться через всю центральную Россию, по сути, по территории врага?

Вадим сразу понял, что отговаривать бесполезно. Люди ослеплены горем, их души требуют мщения, и они будут мстить, во что бы то ни стало, здесь и сейчас. Тем более, что приводимые доводы логичны, а против логики особо не попрешь.

— Это ваше решение, ваше право…

— Ты с нами?

— Нет, я не вижу здесь перспектив борьбы…